Комментарий к ситуации вокруг перевода Рамазана Есергепова в колонию-поселение и его условно-досрочного освобождения

В газете «Дат» за 3 февраля 2010 г. опубликован материал «Почему прокуратура пугается журналиста?», в котором ставятся вопросы, связанные с переводом Р.Есергепова в колонию-поселение и его условно-досрочном освобождении.

Казалось бы, все должно быть прописано в законодательстве. Имеет осужденный право на перевод в колонию-поселение или на условно-досрочное освобождение, администрация учреждения, где он содержится, должна рассмотреть его вопрос и, применив ту или иную правовую норму, на основе объективных, не позволяющих вольной интерпретации, критериев принять обоснованное решение.

Однако, к сожалению, и с правовыми нормами, и с объективными критериями, и с обоснованными решениями, и иногда даже со здравым смыслом в таких ситуациях существуют серьезные проблемы.

Рассмотрим это на примере ситуации с Рамазаном.

Он был задержан и помещен под стражу 6 января 2009 г. Затем в течение нескольких месяцев шло следствие, затем суд первой инстанции рассматривал уголовное дело, потом – процесс апелляционного обжалования, потом приговор вошел в законную силу и, наконец, 15 декабря 2009 г. Р.Есергепов этапирован в колонию общего режима для отбывания наказания. До этого, в течение почти года, с 6 января по 15 декабря 2009 г. он содержался в СИЗО ДКНБ по Жамбылской области.

И здесь возникает первый вопрос. Р.Есергепов обвинялся и был осужден за совершение преступления, предусмотренного ч.1 ст. 172 УК РК к 3 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Я не буду здесь останавливаться на обоснованности обвинений и законности осуждения. В ходе одного из судебных заседаний по этому делу я уже представлял свой правовой комментарий.

Так вот, Р.Есергепов из 3-х лет лишения свободы почти год уже провел в следственном изоляторе. Условия следственного изолятора – это тюремные условия, это условия «крытки», «крытой тюрьмы»- на сленге заключенных. Но Р.Есергепов был приговорен не к содержанию в тюрьме, а к содержанию в колонии общего режима, где условия значительно более мягкие.

В советское время такая разница в условиях считалась как день за три. В нашем законодательстве по этому поводу ничего нет. Поэтому осужденные к лишению свободы с содержанием в колонии общего режима или даже – колонии-поселении от нескольких месяцев до года, а то и больше, проводят в учреждении камерного закрытого типа, по существу - в тюрьме.

То есть, Рамазан почти треть своего срока отбыл в тюремных условиях вместо условий общего режима.

Преступление, предусмотренное частью 1 статьи 172 УК РК, за совершение которого был осужден Рамазан, относится к преступлениям средней тяжести.

Согласно части 2 статьи 73 УИК РК осужденный, содержащийся в колонии общего режима за совершение преступления средней тяжести, может быть переведен в колонию-поселение после отбытия не менее одной четверти срока наказания. То есть, осуществив несложные арифметические расчеты, можно подсчитать, что Рамазан имеет право быть переведенным в колонию-поселение после 5 октября 2010 года. Тогда, на первый взгляд непонятно, откуда взялась в письме одного из руководителей Комитета уголовно-исполнительной системы другая дата - 15 июня 2010 года. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что согласно ч.4 ст. 70 УК РК для решения, например, вопроса об условно-досрочном освобождении необходимо, чтобы осужденный отбыл фактически не менее шести месяцев лишения свободы.

А дальше возникает второй вопрос. Что считается фактически отбытым сроком лишения свободы? Точнее, где срок лишения свободы считается отбытым? Так вот, в Комитете уголовно-исполнительной системы, видимо, полагают, что это срок отбывания наказания в колонии соответствующего режима. То есть, если Р.Есергепова 15 декабря 2009 г. перевели из СИЗО ДКНБ в колонию общего режима, то и нужно с этой даты считать шесть месяцев для решения любого вопроса: хоть об условно-досрочном освобождении, хоть о переводе в колонию-поселение.

То есть, все время, проведенное под стражей, в следственном изоляторе, как бы не считается. Нет, конечно, оно считается при исчислении срока отбывания наказания, но получается, не считается, когда речь идет об условно-досрочном освобождении. Хотя, по существу, осужденный, пусть и в статусе обвиняемого, подсудимого, потом осужденного, до этапирования в колонию, находится под стражей, соблюдает строгий режим в учреждении, входящем в уголовно-исполнительную систему, намного более строгий, чем, например, в колонии-поселении ил колонии общего или даже строго режима.

В результате лицо, вовлеченное в орбиту уголовного преследования и содержащееся под стражей, оказывается в неопределенном правовом положении. С одной стороны, время нахождения в следственном изоляторе засчитывается в срок отбывания наказания к лишению свободы, а с другой – чем дольше находишься в СИЗО, тем позже появится возможность перевода на режим с более облегченными условиями и условно-досрочного освобождения.

Получается, чем быстрее пройдет следствие и суд, чем быстрее осужденный будет этапирован в исправительное учреждение, тем быстрее можно, при примерном поведении, рассчитывать на перевод в другое ИУ или на УДО. И, соответственно, наоборот.

Понятно, что это нелогично, противоречит здравому смыслу; что человек находится под стражей, в определенном режиме, который он обязан соблюдать; что следственный изолятор - это учреждение уголовно-исполнительной системы, на которое распространяется большинство правил и положений о содержании лиц под стражей.

Тем не менее, при формальном прочтении уголовного закона можно его интерпретировать и таким образом: начало срока отбывания наказания в местах лишения свободы начинается с момента прибытия в исправительное учреждение и нужно пробыть в нем не менее шести месяцев, пока осужденный получит право на перевод в колонию-поселение или на условно-досрочное освобождение. А срок, проведенный в СИЗО для этих целей как бы не считается. С моей точки зрения это абсурд, либо неправильное применение закона, но, как показывает практика, именно так он и применяется.

И последнее. Вопрос малоизученности. По внутренним инструкциям уголовно-исполнительной системы для изучения осужденного, прибывшего в исправительное учреждение, необходимо от трех до шести месяцев. А от «изученности» зависят поощрения, перевод в колонию-поселение, условно-досрочное освобождение, дополнительные свидания, передачи, отпуска осужденных и т.д.

При этом время, проведенное в СИЗО, не считается как время изучения, хотя, опять же, это учреждение одной и той же уголовно-исполнительной системы.

Ситуация становится еще более абсурдной, когда осужденный переводится из одного исправительного учреждения в другое того же вида и его заново начинают «изучать». По этой логике любая смена руководства исправительного учреждения, должна приводить к новому «изучению» личности осужденного, ведь новое начальство его не знает.

С учетом явной нехватки кадров в учреждениях уголовно-исполнительной системы, незначительном количестве психологов или социальных работников «изучение» осужденного достаточно формально.

Поэтому «изученность» - это просто нахождение в исправительном учреждении определенное время - от трех до шести месяцев. Раньше этого срока осужденный к лишению свободы считается малоизученным, независимо ни от каких обстоятельств. Эта практика и была применена в отношении известного издателя ряда газет Рамазана Есергенова.

Кстати, и я, читавший лекции в Павлодарском юридическом колледже, готовящем кадры для уголовно-исполнительной системы; бывший член Общественной палаты Мажилиса Парламента РК; бывший член ряда рабочих групп Министерства юстиции, в состав которого входит КУИС РК; бывший член Рабочей группы по рассмотрению фактов пыток при Уполномоченном по правам человека РК, которая посетила целый ряд исправительных учреждений; тоже оказался, по официальному письму руководства Комитета уголовно-исполнительной системы Восточно-Казахстанской области, «малоизученным».

Последнее, я думаю, уже без комментариев.

Евгений Жовтис,

г. Усть-Каменогорск,

11 февраля 2010 г.